Неточные совпадения
И, подтверждая свою любовь к истории, он неплохо рассказывал, как талантливейший Андреев-Бурлак пропил перед
спектаклем костюм, в котором он должен был
играть Иудушку Головлева, как пил Шуйский, как Ринна Сыроварова в пьяном виде не могла понять, который из трех мужчин ее муж. Половину этого рассказа, как и большинство других, он сообщал шепотом, захлебываясь словами и дрыгая левой ногой. Дрожь этой ноги он ценил довольно высоко...
Сам Туркин, Иван Петрович, полный, красивый брюнет с бакенами, устраивал любительские
спектакли с благотворительною целью, сам
играл старых генералов и при этом кашлял очень смешно.
В городе между тем, по случаю этого
спектакля, разные небогатые городские сплетницы, перебегая из дома в дом, рассказывали, что Пиколова сделала себе костюм для Офелии на губернаторские, разумеется, деньги в тысячу рублей серебром, — что инженер Виссарион Захаревский тоже сделал себе и сестре костюм в тысячу рублей: и тот действительно сделал, но только не в тысячу, а в двести рублей для Юлии и в триста для себя; про Вихрова говорили, что он отлично
играет.
— Да, театр, но только не дурацкий, разумеется, как обыкновенно
играют на благородных
спектаклях, а настоящий, эстетический, чтобы пиесу, как оперу, по нотам разучить.
Перед наступлением первой репетиции он беспрестанно ездил ко всем участвующим и долго им толковал, что если уж
играть что-либо на благородных
спектаклях, так непременно надо что-нибудь большое и умное, так что все невольно прибодрились и начали думать, что они в самом деле делают что-то умное и большое; даже председатель казенной палаты не с таким грустным видом сидел и учил роль короля Клавдия; молодежь же стала меньше насмешничать.
Дама сердца у губернатора очень любила всякие удовольствия, и по преимуществу любила она составлять благородные
спектакли — не для того, чтобы
играть что-нибудь на этих
спектаклях или этак, как любили другие дамы, поболтать на репетициях о чем-нибудь, совсем не касающемся театра, но она любила только наряжаться для театра в костюмы театральные и, может быть, делала это даже не без цели, потому что в разнообразных костюмах она как будто бы еще сильней производила впечатление на своего сурового обожателя: он смотрел на нее, как-то более обыкновенного выпуча глаза, через очки, негромко хохотал и слегка подрягивал ногами.
Значит, все равно, что свинья, бесчувственный, и то без слез не могу быть, когда оне
играть изволят; слов моих лишаюсь суфлировать по тому самому, что все это у них на чувствах идет; а теперь, хоть бы в Калуге, на пробных
спектаклях публика тоже была все офицеры, народ буйный, ветреный, но и те горести сердца своего ощутили и навзрыд плакали…
Мое знакомство с Н.И. Пастуховым произошло в первых числах августа 1881 года в саду при театре А.А. Бренко в Петровском парке, где я служил актером. В этот вечер я
играл в «Царе Борисе» Хлопко и после
спектакля с Н.П. Кичеевым, редактором «Будильника», вдвоем ужинали в саду.
Какими-то ужасно нелепыми показались Екатерине Ивановне все те предположения, которые она читала и слушала о Саше, и, наоборот, такими правдоподобными представлялись ей Сашины объяснения о том, что он делал у девиц Рутиловых: читали, разговаривали, шутили, смеялись,
играли, хотели домашний
спектакль устроить, да Ольга Васильевна не позволила.
Сам граф был ветхий старикашка, почти совершенно выживший из ума, но, с помощью парика, вставных зубов и корсета, казался еще молодцом; он очень мило сюсюкал, называл семиозерских красавиц «belle dame» и любил
играть маркизов на домашних
спектаклях.
Замыслов. Вы уходите? Так я после, это не спешно. Варвара Михайловна, как жаль, что вы не были на
спектакле! Юлия Филипповна восхитительно
играла… чудесно!..
Последние два
спектакля, как было и далее во всех городах, я не
играл, а выехал в Кострому готовить театр.
10 мая труппа еще
играла в Нижнем, а я с Андреевым-Бурлаком приехал в Казань устраивать уже снятый по телеграмме городской театр. Первый
спектакль был 14 мая, в день коронации Александра III.
Последний
спектакль, в котором я принимал участие, был «Лес». Я
играл Петра и угощал изящнейшую Гламу-Мещерскую подсолнухами, вынимая их из кармана своей поддевки, и та с удовольствием их щелкала, а Бурлак потом сказал мне при всех...
С огромным успехом прошел
спектакль, и с той поры эта труппа, все пополняемая новыми учениками, исключительно из рабочих, начала
играть по московским окраинным театрам, на фабриках и заводах. А студия под ее управлением давала все новые и новые силы.
Идут в молчании акт за актом. Думали сперва, что или Офелию, или королеву будет
играть Райчева, но и в королеве появилась Микульская. Где же Райчева? Стали заглядывать во время антрактов в кассу: как бы кассир не сбежал, но нет, он продает билеты на будущие
спектакли. Большинство уже уверено, что смотрят
спектакль даром: деньги обратно собираются требовать.
Играли шесть дней в неделю; по субботам и накануне больших праздников
спектакли не разрешались.
Халтура существовали издавна, но под другими названиями, а то и совсем без названий: находились предприниматели, собирали труппу на один-два
спектакля где-нибудь на фабрике по заказу и
играли. Актеры получали разовые и ездили, причем первые персонажи во втором классе, а вторые — в третьем.
Бывали с этим колоссом и такие случаи: в семидесятых годах, во время самарского голода, был в Москве, в Немчиновке, поставлен
спектакль в пользу голодающих. Шло «Не в свои сани не садись». Русакова
играл Николай Христофорович, а остальных изображал цвет московских любителей: В. А. Mорозова (Дуню), Н. Л. Очкина, С. А. Кунича, Дм. И. Попов и другие.
В следующем
спектакле «Ревизора», перед Рождеством, я уже
играл Добчинского, и эта роль осталась за мной и далее. Вася
играл почтмейстера, и мы оба по очереди следили за выходами.
Вообще тогда, не раз участвуя в
спектаклях в разных провинциальных театрах, я никогда не видел, чтобы
играли по печатному экземпляру, и писанные — думаю, что с одного оригинала, именно такого же, какой я видел у Песоцкого, — были во всех театрах.
Сыграли мы десять
спектаклей, и накануне отъезда Иванов дал прощальный обед, на котором присутствовали местные дворяне со своим предводителем.
Помню курьез. В числе любителей был в Москве известный гробовщик Котов. Недурно
играл. Поставил он «Свадьбу Кречинского» и сам
играл Кречинского. Зал бушевал, аплодируя после первого акта, ведь после каждого
спектакля Котов угощал публику ужином — люди все были свои.
Были еще два театра — «Немчиновка» и «Секретаревка». Там
играли кружки любителей. Много из этих кружков вышло хороших актеров, театры эти сдавались внаймы на
спектакль. И каждый кружок имел свою публику.
Кручинина. Я не хочу ни того, ни другого. Я обязана
сыграть здесь еще два
спектакля, и
сыграю их, и уеду тогда, когда мне заблагорассудится.
Кручинина. Нет, я и родилась здесь, и провела почти всю молодость. Я сначала хотела мимо проехать — меня ждут в Саратове и в Ростове; но ваш антрепренер узнал о моем проезде и упросил меня
сыграть несколько
спектаклей, чтобы поднять сборы, которые у него плохи, и я не жалею, что здесь осталась.
Дни проводил я в этой тишине, в церковных сумерках, а в длинные вечера
играл на бильярде или ходил в театр на галерею в своей новой триковой паре, которую я купил себе на заработанные деньги. У Ажогиных уже начались
спектакли и концерты; декорации писал теперь один Редька. Он рассказывал мне содержание пьес и живых картин, какие ему приходилось видеть у Ажогиных, и я слушал его с завистью. Меня сильно тянуло на репетиции, но идти к Ажогиным я не решался.
Она не
играла, но на репетициях для нее ставили стул на сцене, и
спектаклей не начинали раньше, пока она не появлялась в первом ряду, сияя и изумляя всех своим нарядом.
Негина (сквозь слезы). Послушайте, Мартын Прокофьич, ведь при вас, при вас, помните, он обещал дать мне
сыграть перед бенефисом. Я жду, я целую неделю не
играла, сегодня последний
спектакль перед бенефисом; а он, противный, что же делает! Назначает «Фру-Фру» со Смельской.
Балясников выступил вперед и произнес дерзкую речь, в которой между прочим сказал, что я зазнался, считаю себя великим актером, употребляю во зло право директора и из дружбы к Александру Панаеву, который
играет гадко, жертвую
спектаклем и всеми актерами.
В первом
спектакле, в комедии Коцебу «Ненависть к людям и раскаяние», Дмитриев
играл Неизвестного с большим успехом.
В начале 1806 года студенты дали другой
спектакль и разыграли пиесу того же Коцебу «Бедность и благородство души», в которой Дмитриев
играл роль Генриха Блума также с большим успехом, уступавшим, однако, успеху в роли Неизвестного.
Это был последний университетский
спектакль, в котором я
играл, последнее мое сценическое торжество в Казани.
Брат и сестра, они невинно и смешно
играли в любовь, не подозревая в себе актеров, которые шутя готовятся к завтрашнему трагическому
спектаклю, не зная, сколько правды в их веселой игре.
Наши дамы по субботам домашних
спектаклей не устраивали, боялись, как бы он не узнал; и духовенство стеснялось при нем кушать скоромное и
играть в карты.
Аркадина. Теперь оказывается, что он написал великое произведение! Скажите пожалуйста! Стало быть, устроил он этот
спектакль и надушил серой не для шутки, а для демонстрации… Ему хотелось поучить нас, как надо писать и что нужно
играть. Наконец это становится скучно. Эти постоянные вылазки против меня и шпильки, воля ваша, надоедят хоть кому! Капризный, самолюбивый мальчик.
Треплев. Отчего? Скучает. (Садясь рядом.) Ревнует. Она уже и против меня, и против
спектакля, и против моей пьесы, потому что не она
играет, а Заречная. Она не знает моей пьесы, но уже ненавидит ее.
Через месяц после «Двух Фигаро» составился опять
спектакль у князя Ив. Мих. Долгорукова. Я сам напросился
сыграть какую-нибудь роль, и хозяин с благодарностью принял мое предложение; кажется,
спектакль состоял из небольшой комедии Н. И. Хмельницкого «Нерешительный, или Семь пятниц на неделе», и также маленькой комедии Коцебу «Новый век»; в последней я
играл старого купца или банкира Верлова.
Спектакль был миленький, но должно признаться, что Кокошкин говорил правду: это были пиески!
Я помню, что было очень много презабавных сцен, что зрители очень много смеялись и что А. Д. Курбатов
играл ученого немца с удивительным совершенством; вообще
спектакль был слажен очень хорошо, и публика осыпала его громкими рукоплесканиями и единодушными, горячими похвалами.
Летом у нас, то есть в доме Кокошкина, был еще
спектакль, который можно назвать прощальным; он был приготовлен секретно для сестры Кокошкина, Аграфены Федоровны, в день ее именин, женщины редкой по своей доброте и добродетельной жизни: мы
сыграли маленькую комедию Коцебу «Береговое право» и комедию Хмельницкого «Воздушные замки».
Я помню, что Кокошкин предлагал ему чрез меня принять участие в наших
спектаклях, а именно:
сыграть роль Верхолета в «Хвастуне» Княжнина, роль, которую он некогда игрывал с успехом, Ильин отвечал мне, что российскому статскому советнику, по его мнению, неприлично выходить на сцену, но что он благодарит за приглашение и очень будет рад посмотреть наш
спектакль.
Остальное время пребывания моего в Москве до 15 июня было исключительно поглощено двумя
спектаклями, в которых
играл Шушерин, о чем я довольно говорил в моих о нем воспоминаниях.
Кокошкин, страстный охотник
играть на театре, подкрепленный моим горячим сочувствием, не замедлил завести у себя в доме благородные
спектакли, в которых впоследствии принимал участие и Загоскин, хотя он вовсе не имел сценических дарований и притом был забывчив, рассеян и очень способен приходить в крайнее смущение.
Мольер (вылезая из плаща). Молодец! Храбрая моя старуха, иди, я тебя поцелую. Разве можно начать последний
спектакль и не доиграть. Она понимает. Двенадцать лет ты со мной
играешь, и, веришь ли, ни одного раза я тебя не видел одетой, всегда ты голая.
Князь Абрезков. Последний раз я встретил вас у Денисовых на
спектакле. Вы помните? Очень было мило. И вы
играли.
Она пела,
играла на рояли, писала красками, лепила, участвовала в любительских
спектаклях, но все это не как-нибудь, а с талантом; делала ли она фонарики для иллюминации, рядилась ли, завязывала ли кому галстук — все у нее выходило необыкновенно художественно, грациозно и мило.
Играла m-lle Allan, приехавшая из Петербурга; после
спектакля он хотел ехать; но, за большим разгоном, лошадей не достали, и Гоголь с сестрою ночевали у нас.
Татьяна. Разве это обидно? Я не знала… Мне ваша жизнь кажется любительским
спектаклем. Роли распределены скверно, талантов нет, все
играют отвратительно. Пьесу нельзя понять…
Я употреблял совершенно противоположную методу: я всегда говорил Троепольской перед выходом на сцену, что мне как-то нездоровится, что я чувствую какую-то слабость или что я совсем не расположен сегодня
играть, чувствую себя как-то не в духе, и просил ее помочь мне спустить
спектакль кое-как, переваливая пень через колоду.
Я по совести скажу, что хорошо
играл Старна, но вот какое странное приключение случилось со мной: „Фингала“ приказано было дать на эрмитажном театре; русские
спектакли на нем давались довольно редко, и обыкновенно лучшие актеры, занимавшие главные персонажи, получали подарки какими-нибудь драгоценными вещами; я ни разу не
играл в Эрмитаже, не получив перстня.